Ливы - (ливск. līvlizt, др.-русск. либь) — финно-угорское племя, в древности населявшее территорию современной Латвии до пришествия балтийских племён. Появление в регионе Балтийского моря финно-угорских племён традиционно относят к 3-ему тысячелетию до н. э. Предположительно прибыли в Прибалтику с восточного и северо-восточного направления. Ближайшие родственный ливам народ — современные эстонцы, с которыми ливы поддерживали хозяйственно-языковые связи до начала XX века, в особенности с рыбаками острова Сааремаа. Как полноценная и довольно многочисленная этническая община ливы сохранялись до XII века, после чего началась их постепенная этноязыковая ассимиляция различными балтийскими племенами, мигрировашими с юга, на основе которых при непосредственном участии ливов сформировались современные латыши. Современная оценочная численность людей с полным или частичным ливским происхождением — около 400 человек, из них около 50 проживают в границах созданного специально для них культурно-языкового заповедника Ливский берег (с 1992 г.). Исторически родной язык ливов — ливский, ныне почти не используется в живом общении, хотя продолжает изучаться энтузиастами в Прибалтике, а также на языковых факультетах ВУЗов. Большинство современных ливов подверглась леттизации или русификации. Родным языком 92 % современных ливов назвали латышский, 8 % — русский, и лишь одну женщину можно назвать полноценным носителем языка.

История
Древнейшее упоминание о Ливах принадлежит русскому летописцу, называющему их и "либь", и "ливь", и относящему их к литовскому племени. Более подробные данные сообщаются Генрихом Латвийским. По его словам, Ливы платили дань полочанам в XII веке, но с конца этого века они начинают подпадать влиянию немцев, а в 1205 г. значительная их часть вынуждена креститься. Борьба из-за религии тянется ещё несколько лет; Ливам удавалось привлечь на свою сторону и латышей, и полоцких князей; после поражения они обыкновенно давали обещание выплачивать дань, но по уходе немцев снова брались за оружие. В 20-х гг. XIII ст. Ливы составляют уже вспомогательное войско немцев и ходят с ними против эстов, латышей и русских. После 1226 г., когда прекращаются сведения у Генриха Латвийского, встречается несколько упоминаний о Ливах в Рифмованной Летописи.

Начиная с конца XIII века о Ливах имеются лишь весьма скудные и случайные указания. О степени распространения Ливов имеются следующие данные: немцы застали их на Двине; под 1264 г. Рифмованная Летопись упоминает о Ливах в Митаве; в грамотах говорится о Ливах, живших в 1289 г. в Долене, 1322 г. — в Зегевольде, 1349 г. — в Кирхгольме, 1359 г. — опять в Долене; по словам Гильбера де-Ланноа, они жили по дороге из Либавы в Ригу; между 1670-1676 г., по Гиерну, — на Салисском берегу до Лемзаля; по Шлецеру и Дитмару — в Ней-Салисе и Альт-Салисе. Затем в этих местностях ливский яз. исчезает с замечательной быстротой. О других, курляндских, Ливах сведений ещё меньше. По грамотам 1264 г. они жили при Дурбенском оз., в 1296 г. — по обе стороны Ирувы (Ирбе); около 1650 г. Эйнгорн упоминает их только "на Ангернском берегу"; по Шлецеру (XVIII век) они жили от р. Рое до виндавской границы. О быте древних Ливов мало известно; по мнению исследователей, основанному на аналогии с устройством эстов и куров, Ливы жили под властью нескольких старшин; каждый старшина ведал свой округ, был предводителем на войне и судьей. Должность эта переходила от отца к сыну. Большую роль играла аристократия, из семей которой брались обыкновенно заложники. Дань немцам состояла сначала из известного количества хлеба с каждой сохи, а потом из десятины, которая, впрочем, менялась вследствие восстаний; были ещё и чрезвычайные налоги. С половины XIII век немцы дали Ливам своих судей и заставили отрабатывать барщину; право личной свободы и собственности на земли предков Ливы сохраняли, однако, довольно долго. Характер древних Ливов, по общим сказаниям, был жестокий и вероломный. Их оружие состояло из меча, копья, дротика и щита; сражались пешком и верхом. В мирное время занимались земледелием, рыболовством, охотой, скотоводством и пчеловодством, а после прибытия немцев — и торговлей. Монетою очень долго были озеринги (по два на марку), а затем — марки.[1]

Мигрировавшие в Прибалтику финно-угорские племена, предки ливов, предположительно ассимилировали народы, проживавшие на этих землях задолго [2] до прихода балто-славянских племён, начавших свои миграции с территории Померании около Х века до н. э.. Традиционно [3] принято считать, что территория современной Прибалтики была заселена уже 9.000 лет до н. э. Но, к сожалению о этническом происхождении, как и принадлежности этих племен к какой-либо языковой группе нет сколько-нибудь достоверных и неопровержимых данных, поскольку большинство балтийских и финно-угорских идиомов оставались бесписьменными до XVI века. Прибывшие с южных направлений [4] в 2.000—1.500 гг. до н.э балты , предки современных латышей и литовцев, начали длительный процесс оттеснения финно-угорских племена к северу современой Латвии и востоку современной Литвы.

Ассимиляция
Из-за географической особенности Курземского полуострова, балтийские племена достигли устья Западной Двины первым и, таким образом, разделили ареал проживания финно-угров на две части: западный (Курляндия) и восточный (Лифляндия). Ассимиляция ливов резко ускорилась после покорения территории Латвии германскими рыцарями и раздела земель Курляндии и Лифляндии между немецкими баронами. Немецкие землевладельцы не разбирались в этническом составе населения и в свою угоду перемещали целые сёла зависимых латышских крестьян из более густонаселённых леттоязычных южных районов ордена в менее населённые северные и западные ливоязычные приморские области, где прибывающим немецким колонистам требовалась рабочая сила. В результате ливы оказались почти полностью ассимилированы латышами. Включение всей Прибалтики в состав Российской империи в конце XVIII века несколько притормозило этот процесс, поскольку ливы Курляндии оказалаись в одном государстве с более многочисленными эстами и установили с ними интенсивные хозяйственные контакты через Рижский залив (зимой - по льду). Полной ассимиляции избежали некоторые ливские поселения самой северной оконечности Курляндии (мыс Домеснес). Объяснялось это в первую очередь разницей в традиционном хозяйственном поведении двух народов: так, ливы занимались в первую очередь рыболовством, а латыши - сельским хозяйством и лесозаготовками. Но распад имеприи в 1917 г. привёл к формированию новых независимых государств в Прибалтике, каждое из которых проводило политику коренизации. Оказавшись изолированными от основной массы эстонцев, ливы постепенно ассимилировались в языковом плане, хотя ливское самосознание сохраняют ряд жителей современной Латвии.

Этнография
Традиционным занятием ливов, в отличие от балто-славянских племён, были рыбалка и охота. Существует информация что прибрежные ливы занимались также и своеобразной формой пиратства. В районе Домеснеса ливы разводили костры, привлекая внимание торговых немецких и шведских судов, а затем грабили любопытных купцов и моряков, высадившихся на ливский берег или же застрявших на своих судах на песчаных мелях у Домеснеса. Неслучайно маяк, установленный российскими властями в 1875 г. у Домеснеса получил название Колка (в переводе с ливского - "быстрая смерть"). Неотъемлемой частью ливской культуры являются ливские песни, традиционно исполняемые у берега моря на родном ливском языке. Ливская культура оказала значительное влияние на латышскую; сравн., например, латышские песни дайны.

Другие данные
Племя финно-угорского происхождения (в русских летописях «либь»), в древности обитавшее в северных и западных частях территории современной Латвии. К концу 1-го тыс. н. э. область расселения ливов, ассимилировавшихся куршами и латгалами, сузилась. В IX—XII веках народность ливы занимала территорию, прилегающую к Рижскому заливу. Основным занятием было земледелие, большую роль играли рыболовство и бортничество, а также торговля. Новгородская берестяная грамота № 776 адресована во Псков ливу («либину») Мостке и призывает отдать его долг, состоящий в деньгах и товаре. Выделение в IX—XII веках у ливов раннефеодальной верхушки отразили как письменные источники («князья и старейшины» ливов — Каупо, Дабрел и др.), так и археологические материалы (богатые захоронения и клады изделий из серебра).
Малочисленная этническая группа в Латвии, потомки древних ливов живут главным образом на побережье Балтийского моря, в пределах Вентспилсского района. Ливским языком пользуются только старшее поколение, более распространён латышский язык. Верующие — протестанты (лютеране). Ливы работают главным образом в рыболовецких артелях.

Ливский язык

Самоназвание — Randakeеl («прибрежный язык»), Livokeеl («язык ливов»), по-русски старое название «ливонский», нем. Livisch.

Ливский язык относится к южной ветви прибалтийско-финской группы финно-угорской языковой семьи, ближайший родственный ему язык - эстонский, внутри которого ближе всего к ливскому языку находятся южные говоры. По мнению финских и эстонских исследователей, ливский язык одним из первых выделился из общего прибалтийско-финского языка-основы примерно в первые столетия нашей эры.

Курши (куроны) (латышск. kurši; лит. kuršiai) — западнобалтская народность, жившая на юго-восточном побережье Балтийского моря, на территории Западной Латвии и Западной Литвы, а также на крайнем севере Калининградской области (в древней Скаловии).

Первые упоминания о куршах в письменных источниках относятся ко II веку. Основными их занятиями были земледелие и скотоводство. Кроме того они занимались охотой, рыболовством, торговлей, развивали ремёсла.

В VII-Х веках курши вели войну со скандинавами, неоднократно захватывавшими часть их территории, а в XI-XIII веках уже сами курши на своих судах грабили прибрежные области Швеции и Дании.

В XIII веке курши столкнулись с Ливонским орденом и более полувека вели с ним ожесточенную борьбу. В 1210 флотилия куршей предприняла неудачную попытку захватить немецкий форпост Ригу, но к 1267 году были окончательно покорены.

В XIII-XIV веках начался процесс ассимиляции северных куршей земгалами и южных — литовцами. Последние упоминания о куршах, как о народе относятся к концу XVI века. Последние носители куршского языка вымерли к середине XVII века.

На географической карте можно найти такие напоминания о куршах, как Куршская коса и Куршский залив (в Литве и Калиниградской области).

Римберт о куршах (876)

Власти свеонов издавна подчинялось некое племя, обитавшее далеко от них и называвшееся куры. Но вот уже в течение долгого времени куры бунтовали и не признавали их власть. Зная об этом, даны в то время, когда епископ уже прибыл в Свеонию, собрав множество кораблей, отправились в тамошнюю страну, желая разграбить добро ее жителей и подчинить их себе. В этом государстве было пять городов. Итак, жившие там люди, узнав об их приходе, собрались вместе и стали мужественно бороться и защищаться. Одержав победу и уничтожив в резне половину данов, они разграбили половину их кораблей, захватив у них золото, серебро и много другой добычи. Услыхав об этом, вышеупомянутый король Олаф и народ свеонов, желая стяжать себе имя тех, кому удалось совершить то, чего не сделали даны, тем более что раньше куры подчинялись им, собрали бесчисленное войско и явились в тамошние края. Сначала они неожиданно подошли к некоему городу их государства, называемому Сеебург, в котором находились семь тысяч воинов, и, совершенно опустошив и разграбив, подожгли его. Оттуда ободренные духом, оставив корабли, они за пять дней с свирепыми сердцами поспешно прибыли к другому тамошнему городу, который звался Апулия. Было же в этом городе пятнадцать тысяч бойцов. Итак, когда они подошли к городу, жители заперлись в нем. Они стали осаждать город снаружи, те мужественно защищать его изнутри; они гнали их внутрь, те отбрасывали их наружу. Так прошло восемь дней. Всякий день с утра до вечера усердствовали враги в битве, и многие с обеих сторон пали, однако ни те, ни другие не могли добиться победы. И вот, на девятый день народ свеонов, утомленный столь долгой борьбой, начал изнемогать и с испугом и дрожью в сердце помышлять лишь о том, как бежать оттуда, говоря: "Здесь нам не будет удачи, а корабли наши далеко". Ибо, как мы говорили выше, путь до гавани, в которой стояли их корабли, составлял пять дней. И когда они, приведенные в чрезвычайное замешательство, совершенно не знали, что им делать, было решено выяснить посредством жребия, кто из их богов желает им помочь, дабы они либо победили, либо ушли оттуда живыми. И вот, бросив жребий, они не смогли отыскать никого из богов, кто бы хотел оказать им помощь. Когда об этом было объявлено в народе, в лагере раздались громкие стоны и вопли, и оставило свеонов всякое мужество. Они говорили: "Что делать нам, несчастным? Боги отвернулись от нас. и никто из них не помощник нам. Куда убежим мы? Вот, корабли наши далеко, и когда мы будем бежать, враги, преследуя нас, совершенно нас истребят. На что надеяться нам?" И когда они оказались в таком тяжелом положении, некоторые из купцов, помнившие обычай учения епископа, стали говорить им: "Бог христиан очень часто помогает взывающим к Нему, Он — могущественнейший в подмоге. Узнаем же, желает ли Он быть с нами, и обещаем ему, что весьма охотно дадим угодные ему обеты". Итак, после всеобщей смиренной просьбы был брошен жребий, обнаруживший, что Христу угодно им помочь. После того как это было публично всем объявлено, все сердца вдруг укрепились, так что свеоны бесстрашно возжелали немедленно пойти на приступ города, говоря: "Чего нам теперь опасаться и чего бояться? С нами Христос. Так будем биться и мужественно бороться, и ничто не сможет нам противостоять; не уйдет от нас эта победа, ибо нам помощником могущественнейший из богов". Все они, собравшись вместе, с радостным и укрепленным духом бросились на завоевание города. Когда же они окружили город и хотели начать битву, те, кто находился внутри, решили начать переговоры о выдаче откупа. Король свеонов согласился на это, и они тотчас это и сделали: "Мир уже угоден нам больше, чем война, и мы желаем заключить с вами договор. Прежде всего, мы даем вам в залог мира то золото и оружие, которые мы приобрели в прошлом году в качестве добычи у данов. Затем, за каждого человека, находящегося в городе, мы даем полфунта серебра. Мы будем выплачивать вам дань больше той, что платили раньше, дадим заложников и желаем отныне, как и прежде, подчиняться вам и покорно пребывать под вашей властью". Однако, после того как [осажденные] это предложили, души молодых людей не могли сразу успокоиться, но сделались еще более возбуждены, и они, неустрашимые, хотели биться, говоря, что силой оружия возьмут город и разграбят все, что там есть, а жителей уведут пленниками. Но король и знатнейшие, последовав более здравому совету, приняли условия осажденных и заключили договор. Взяв бесчисленные богатства и тридцать заложников, они с весельем возвратились к себе.

Адам Бременский о куршах (~1080)

Лаланд расположен ближе к пределам склавов. Сии пятнадцать островов принадлежат к королевству данов. Все они украшены светом христианства. Дальше за ними лежат и другие острова, последние подчиняются власти свеонов. Самым-большим из них, пожалуй, является Курланд. Его величина составляет восемь дней пути. Там обитает племя, которого все избегают, из-за того что жителям этого края свойственно чрезмерное почитание идолов. [На Курланде] много золота и превосходные кони. Все там кишит прорицателями, авгурами и черноризцами, [которые даже ходят в монашеском облачении]. Со всего света съезжаются туда за пророчествами, а особенно часто из Испании и Греции. Мы полагаем, что именно этот остров в "Житии святого Ансгария" назван Куры, платившим в те времена дань свеонам. Сейчас — благодаря стараниям одного торговца, которого посредством многих даров приманил туда король данов, — на сем острове построена одна церковь. Эту историю, радуясь о Господе, рассказал мне сам король.

Генрих Латвийский о куршах (1224-26)

Шел двенадцатый год епископства, и церковь жила в тишине, но лишь немного дней. Ибо, когда епископ с пилигримами уехал в Тевтонию, а в Ливонии остались его люди с некоторыми пилигримами, внезапно враги рода христианского, куры, с восемью пиратскими судами появились на морском побережье у Зунда. Увидев их, пилигримы сошли с больших грузовых кораблей (de coggonibus), сели в меньшие и поспешили к язычникам, но при этом ладьи неосмотрительно торопились, стараясь опередить друг друга и пораньше добраться до врагов. Куры же, разгрузив спереди свои разбойничьи суда, двинули их навстречу идущим и, соединив по два, между каждой парой оставили пустое пространство. Пилигримы, подойдя на двух первых ладьях, или малых кораблях, были вовлечены в этот промежуток между пиратскими судами и со своих маленьких суденьшек не могли достать до врагов, стоявших высоко вверху над ними.Поэтому одни из них были перебиты вражескими копьями, другие потонули, некоторые были ранены, а иные вернулись к своим большим кораблям и спаслись. Куры, собрав тела убитых, обнажили их, а одежду и прочую добычу разделили между собой. Впоследствии трупы были подобраны жителями Готландии и благоговейно похоронены. Всего там пало около тридцати человек рыцарей и других. Епископ несколько дней скорбел о своих, но он знал, что полезны преследования терпящим их, ибо блаженны, кто терпит преследования за правду, и как сосуды из глины испытуются печью, так мужи правды - испытанием страдания.[4]
[править]

Договор между куршами и легатом папы Римского братом Балдуином из Альны (1231)

Брат Балдуин, монах из Альны ордена цистерианцев, господина Оттона, кардинальского диакона в тулианском монастыре святого Николая, легата апостольского наместника, пенитентиарий и посол в Ливонии, всем, к коим настоящая грамота прибудет, во веки. Когда по милосердному внушению духа святого, где, когда и сколько возжелает, благоприятствующему нам, сколь бы недостойными управителями и попечителями мы ни были, язычники из земель куршей, а именно от Бандове, из Ваннеман, от [живущих] по ту сторону Венты, от деревень, названия коих таковы: Ренде, Валегалле, Матикхуле, Ванне, Пирре, Угенессе, Ка[н]дове, Анзес, Талсе, Аровелле, Попэ и от многих других, восприняли христианскую веру, то ради этого они дали своих заложников и приняли возрождающее таинство святого крещения. Мы же с общего совета и согласия рижской церкви, воинов Христовых, всех сообща паломников, всех рижских граждан и купцов, в таковое соглашение с ними вошли и условие скрепили; а именно: Что они принимают епископа, назначенного властью господина папы, и по непреложному обычаю прочих христиан ему во всем и при всех обстоятельствах повинуются и постоянно при всех обстоятельствах предоставляют своему епископу и своим прелатам те же самые права, которых придерживаются истинные христиане. Они постоянно принимают священников, назначенных им нашей властью, с почетом обеспечивают их всем необходимым и им, как истинные христиане, во всем повинуются и при всех обстоятельствах их спасительным указаниям следуют; их от врагов будто самих себя защищают; от них все, как мужи, так жены и дети, тотчас приемлют возрождающее таинство святого крещения и отправляют прочие христианские обряды. Походы против язычников, необходимо совершаемые как ради защиты христианской земли, так и ради распространения веры [Христовой], они участят, сообразуясь с непорочной волей господина папы во всем. Дабы придать этому неизменную крепость, мы скрепили настоящую грамоту, после того как она была написана, прикрепив печать достопочтенных отцов господина Германа леальского епископа, Теодерика аббата из Дюнамюнде, в присутствии коих это было совершено, печать нашу и всех паломников. Составлено в лето господне 1230, в шестнадцатые февральские календы.
(Wiki)

ЛатгАлы - (латышск. latgaļi, letgaļi, leti, в русских источниках XI века лѣтьгола и лотыгола; лат. Lethi, Letthigalli, Letgalli) — восточно-балтское племя, населявшее восток современной Латвии.

Сформировались к VI веке на территории современной юго-восточной Видземе (к югу от реки Гауя). В течение VI—VII веков заняли территорию современной Латгалии. Во 2-й пол. I тыс. появляются поселения на платформах на озёрных отмелях (Арайшу, Ушуру и другие), селища и городища. В IX—XI вв. в долине Даугавы возникают латгальские города, на левобережье — со смешанным латгальско-селским (Селпилс), на правобережье — частично восточно-славянским населением (Асоте, Кокнесе, Ерсика и другие).

Считается, что название латгалов дало название всему латышскому народу (latvieši, латыши). Латгалы населяли восточную часть современной Латвии по правому берегу Даугавы. На западе граничили с ливами, на юге — с селами (селонами) и земгалами, на востоке — с кривичами, на севере — с эстонцами. В X—XII веках у латгалов выделилась раннефеодальная знать. С раннефеодального периода латгалы распространились на территории ливов.

После XIII века латгалы составили ядро формирующейся латышской народности, слившись с остатками селов, земгалов, ливов и куршей. В XVI—XVII веках, после вхождения восточной территории исторической Латгалии (примерно соответствует современной Латгалии) в состав Речи Посполитой, на основе местных латгалов сформировалась этническая группа латгальцев.

(Wiki)

Государственные образования латгальцев, 9-13 век

Емь, ямь (финск. Нämе, Hämäläiset) — прибалтийско-финское племя, с середины 1-го тыс. н. э. жившее во внутренней части Финляндии в районе группы крупных озёр. Основные занятия: охота, лесные промыслы, рыбная ловля и торговля. Археологическими памятниками еми являются каменные могильники с трупосожжениями.

Существует версия о том, что емь пришла в центральные районы Финляндии не сразу, а первоначально расселялась между Ладожским озером и Северной Двиной (авторы гипотезы — Шенгрен, Барсов). Также в первой половине XX века велись дискуссии об автохтонном населении Карельского перешейка, в которых высказывались версии, что Карельский перешеек и Ингерманландия были местом первоначального расселения еми, откуда они были вытеснены корелой. Отчасти в пользу версии о более широком распространении еми в древние времена может служить факт расположения в начале 2-го тысячелетия н. э. небольшого племени ямь в западной Ингрии, в ареале обитания которого была основана крепость Ям.

В «Повести временных лет» емь упоминается в числе данников Руси, по-видимому, это связано с событиями 1040 года, когда Новгородский князь Владимир Ярославич ходил на емь и покорил её. В XI—XII веках емь платила дань Новгородской республике, а с середины XIII века была покорена шведами (шведское название еми — тавасты). В течение XIII века емь совершает несколько набегов на новгородские земли, в основном неудачных, и после этого в летописях не упоминается. Позже емь вместе с сумью и западными карельскими племенами образовала финскую народность.
(Wiki)

МордвА — экзоэтноним, относимый к двум родственным финно-угорским народам мокша и эрзя, проживающим в Российской Федерации. Каждый из двух упомянутых народов имеет присущие только ему антропологические особенности, свой литературный язык, а также свой отличный менталитет. До сих пор не доказано, что мокшане и эрзяне когда-либо представляли общий «мордовский народ». Основная территория проживания мокшан — бассейн реки Мокши, эрзян — бассейн реки Суры. Особыми этническими группами эрзян считаются шокша и терюхане, мокшан — каратаи. Язык мокшан — мокшанский, язык эрзян — эрзянский, составляющие мордовскую подгруппу в уральской семье языков. Исповедуют православие, лютеранство, есть также приверженцы дохристианских языческих традиций и молокане.

Этнонимы мокша и эрзя в русских источниках стали появляться довольно поздно: «мокшана», «мокшаня» впервые зафиксированы в «Книгах письма и меры» Д. Пушечникова и А. Костяева за 1624—1626 гг., этноним эрзя начинает встречаться ещё позднее, с XIII века. Это объясняется тем, что русские воспринимали эрзян и мокшан как единый народ и так это отразили в летописях. Другие народы, исторически соседствовавшие с мокшанами и эрзянами никогда не называли их общим этнонимом.
«Советская этнография утверждает, что эрзяне и мокшане — это субэтносы мордвы. Но учёные этой школы сами же противоречат себе указывая, что ни мокшане, ни эрзяне мордвой себя не называют — само слово отстутствует в словарях этих народов и имеет грубый, уничижительный оттенок. И главное — отсутствует само понятие „мордовский язык“. Эрзяне и мокшане используют два разных языка, при чём эрзяне и мокшане — т. н. „мордва“ — не понимают друг друга.»
«В современных мордовских языках слово „мордва“ как этноним не сохранилось. Однако едва ли можно думать, что этот этноним употреблялся в качестве самоназвания в прошлом. Так ещё в XVIII в. известный русский учёный И. Г. Георги, путешествовавший в Поволжье, заметил, что мордвины: „<...> называются сами по поколениям своим мокшами и мокшанами, также ерзянами и ерзядами. Россияне же нарицают их вообще мордвою, которое наименование и между ними самими не употребительно“». На ошибочность употребления одного этнонима по отношению к двум разым народностям указывали так же академик А. А. Шахматов и академик Лепёхин И. И.: «Разность двух мордовских поколений видна и из того, что до крещения их не дозволялось мокшанам брать ерзянок, а ерзянам — мокшанок; но всяк довольствовался своею породою»

Первоначально этноним «мордва» относили только к эрзянам. Гийом Рубрук в своём «Путешествии в восточные страны» в 1253 году даёт следующее описание:
К северу находятся огромные леса, в которых живут два рода людей, именно: Моксель, не имеющие никакого закона, чистые язычники. Города у них нет, а живут они в маленьких хижинах в лесах. Их государь и большая часть людей были убиты в Германии. Именно Татары вели их вместе с собою до вступления в Германию, поэтому Моксель очень одобряет Германцев, надеясь, что при их посредстве они ещё освободятся от рабства Татар… Среди них живут другие, именуемые Мердас, которых Латины называют Мердинис, и они — Сарацины.

Роджер Бэкон в своём «Opus Majus» так же отделяет мокшан («moxel») от мордвы (эрзян):
К северу же от этой земли Тартарской между Танаисом и Этилией живут какие-то народы…. И оба эти народа живут на севере, рядом с полюсом, но более удален от севера народ, живущий сразу за рекой Танаис и называемый моксель, подчинённый тартарам. И они — язычники, живущие совершенно без закона, города у них нет, но хижины в лесах. Государь их и большая часть их были убиты в Польше поляками и алеманнами и богемами. Ведь тартары повели их на войну с поляками. А они во многом поддерживают поляков и алеманнов, надеясь таким образом освободиться с их помощью от тартарского рабства. Если к ним придет купец, тот, в доме которого он первым остановился, должен проявлять заботу о нём столько времени, сколько он желает там пробыть. Ибо так принято в этих местах. За ними к востоку живёт некий народ, называемый мердуим, зависимый от тартар. Но они — сарацины, живущие по законам Магомета.

То же в конце XVIII века подтверждает и Иоганн Георги:
С того времени, как стали они Российской державе подвластны, упражняются все в землепашестве, но живут не в городах, а в деревушках, подобно черемисским и чувашским, и весьма охотно строят жилища свои в лесах. Дворы, землепашество, небольшое скотоводство, домашняя рухлядь, пища и всё вообще расположение их хозяйства ни мало от черемисского и чувашского не разнится. По большей части бывают и у их дворов такие же, как у тех, огородцы, в коих садят про себя обыкновенную поваренную зелень. Но к звериному промыслу не столько они прикрепляются, как помянутые народы. Мордовки упражняются равномерно в таких же делах, как черемисские и чувашские женщины, и притом подобные им в прилежании и искусстве. Народ сей несет равную с соседями своими гражданскую тягость, да и в самом поведении им сообразен. Мокшаны живут в привольных к лесному пчеловодству местах; есть также между ними действительно и такие пчеляки, кои имеют у себя по сту и по двести ульев.

Как известно Пургасова волость являлась эрзянским государственным образованием. Лаврентьевская летопись сообщает, что муромский князь Юрий Давыдович:
вшед в землю Мордовьскую Пургасову волость пожгоша жита и потравиша и скот избиша, полон послаша назад. А мордва вбегоша в лесы своя в тверди, а кто не вбегл тех избиша наехавше Гюргеви молодии…

Там же:
…Пришла мордва с Пургасом к Новгороду и отбились от них новгородцы; они же зажгли монастырь святой Богородицы и церковь, которые были вне города; в тот же день и отъехали прочь, захватив многих своих убитых. В то же лето Пурешев сын с половцами победил Пургаса, и перебил всю мордву и Русь Пургасову, а Пургас едва бежал с малым отрядом

О мокшанах (Moxii), как отдельном народе и их стране (Moxia) говориться в сочинении Иосафата Барбаро «Путешествие в Тану». [20]

Энциклопедия Кирилла и Мефодия так же называет предводителя эрзянского войска Пургаса мордовским князем:
…В то время как войска Улуса Джучи совершали первые два похода на Волжскую Булгарию (в 1229 и 1232 гг.) суздальские войска громили главного союзника булгар — мордовского князя Пургаса.

В работе Пашуто В. Т. так же мокшане и мордва упомянуты как разные народы:
Бату был бы и рад закончить поход, но ему не дали этого сделать: Великий хан Угедэй требовал продолжения завоеваний, да и соратники джехангира не желали целиком уступать ему славу полководца, хотели проявить себя в будущих кампаниях. В течение 1239 г. Бату позволил некоторым своим родичам предпринять небольшие рейды на мордву и мокшу, на уже разоренное Рязанское княжество, на Переяславль-Южный. Но откладывать большой поход он больше не мог, и в конце лета 1240 г. вторгся в Южную Русь. Собственно, Русь ему покорять было ни к чему, но через неё лежал путь в Венгрию, куда бежал половецкий хан Котян, с которым у монголов были давние счёты — ещё со времен войны Чингис-хана с Хорезмом.

Из выступления директора института гуманитарных наук Мордовии В. А. Юрченкова на Сафаргалиевских чтениях, ежегодно проходящих в Саранске:
<...>достоверно известно, что мокша, эрзя, буртасы, меря и мурома образовались после распада городецкой культуры и являются родственными племенами. Если учитывать и этот факт, то становится ясно, что мордва не просто пребывала в составе древнерусского государства в течение 10 веков, но и способствовала его образованию.

О сходстве мокшан и мишарей (мещёры) писали адъюнкт Петербургского университета Х. Фейзханов и его коллега В. В. Вельяминов-Зернов, занимавшиеся исследованием истории Касимовского царства:
Наши благословенные мишари являются (по происхождению) финнами, одако они более близки к мокшам. В древней истории России мокши и мишари упоминаются друг за другом. Чуваши и черемисы упоминаются совместно отдельной группой. Наружность мишарей, в особенности, саратовских, имеет мокшанский вид: и в действиях и манерах они похожи на мокшанцев.

В июле 1928 на заседании Совета Народных Комиссаров по вопросу создания Эрзяно-Мокшанского округа Н. Г. Сурдин предложил назвать округ Мордовским, на основании того, что названия народов «мокша» и «эрзя» не на слуху, а «мордва» всем известно. 16 июля 1928 года Всероссийский ЦИК и Совет Народных Комиссаров приняли решение о создании Мордовского округа в составе Средне-Волжской области и был утвержден список районов этого округа, состоявший из 23 новых единиц. Таким образом недоразумение с этнонимами «эрзяне», «мокшане» и «мордва» было окончательно узаконено. Несмотря на ряд мероприятий по переименованию республики в 1990-е оно вновь было отложено. Проблема с экзоэтнонимом, относящимся одновременно к двум разным народами привела к многочисленным несовпадениям и путанице. Из учебников истории, например, известно, что в XII веке происходили столкновения русских княжеств с мордвой, но последние то воюют с русскими князьями Ярославом, а затем Юрием, то вступают с ними в союз. Объяснение в том, что эрзянский князь Пургас пытался сохранить свой город Обран ош, на месте которого теперь стоит Нижний Новгород и рассчитывал на поддержку булгарского хана в борьбе с экспансией русских княжеств, в то время как мокшанский царь Пуреш являлся союзником князя Юрия и между ним и Пургасом долгие годы продолжалась непримиримая война.

В большинстве случаев использование одного экзоэтнонима для двух разных народов и одного названия для двух разных языков приводило к множественным ошибкам. Для того чтобы избежать этого, как в дореволюционной России так впоследствии и в советское время использовались двойные этнонимы мордва-мокша и мордва-эрзя и названия языков мокша-мордовский и эрзя-мордовский, где приставки «мордва», «мордовский» по сути не несли никакой информационной нагрузки.

Правильное употребление экзоэтнонима

Мордви́н — ед. ч., м. р.
Мордовка — ед. ч., ж. р.
Мордва́ — о народе, ед. ч., неизмеримое (собирательное имя)

МуромА — финно-угорское племя, которое с 1 тысячелетия до нашей эры жило в бассейне Оки. Было родственно мордве и происходило от племен городецкой культуры. Племя занималось сельским хозяйством, охотой, ремёслами. К XII веку было ассимилировано восточными славянами на начальном этапе формирования московского этноса. Название «мурома» скорее всего переводится как «возвышенное место у воды», что вполне соответствует местоположению города Мурома. Сейчас в Судогодском районе Владимирской области ещё встречаются люди, ведущие свою родословную от муромы.

МЕря или мерЯне — древнее финно-угорское племя, жившее на территории современной Московской, Владимирской, Ярославской, Вологодской, Ивановской, Тверской и Костромской областей.

Роль меря в формировании русского этноса

Хорошо известно и общепризнано, что на значительной части современных Костромской, Ярославской, Вологодской и Ивановской областей до прихода туда в IX—XI вв. славян-кривичей жили меря.

В настоящее время народа меря не существует. В то же время, в Парфеньевском, Нейском районах Костромской области, Мышкинском районе Ярославской области и других есть некоторые коренные русскоязычные жители, которые хотели бы считаться представителями народа меря, хотя все последние переписи населения их записывали русскими. Однако, некоторые ученые склонны трактовать такое поведение людей как ролевую игру.

Имеется умозрительная гипотеза, что столицей Мерянского государства была Кострома, которая была основана не Юрием Долгоруким в 1152 году, а намного раньше. По одной из версий, Кострома – название угро-финское и переводится на русский язык как «земля искупления» или «земля возмездия». В таком случае, сомнительно, что русский князь мог дать основанному им городу финно-угорское и к тому же столь символическое название.

С начала двадцать первого века стали широко распространяться утверждения о том, что якобы современный русский народ по своему происхождению является финно-угорским, а не славянским, лишь воспринял славянский язык и культуру извне. С научной точки зрения данное мнение можно охарактеризовать как бездоказательное. Название «меря» известно практически только из летописи «Повесть временных лет». Данных, было ли это самоназвание либо искажённое внешнее наименование местного племени пришлыми славянами, нет. Как на самом деле именовали себя эти люди, установить сейчас невозможно. Существует умозрительная версия, что слово меря и само название современных горных марийцев, звучащее приблизительно как мяры, проживающих на западе Марий Эл, это однокоренные слова. По данным археологических раскопок и ориентировочно по данным обширной дославянской топонимики этих мест меря были финно-угорским народом с языком, близким, вероятно, марийским языкам, вепсскому, мордовским эрзянскому и мокшанскому. Никаких серьёзных научных данных, подтверждающих существование собственной мерянской письменности, нет. Если бы это было так, то тогда меряне были бы единственным письменным народом среди всех прочих финно-угорских того времени. Умозрительно предполагается, что после экспансии славян могли быть созданы написанные кириллицей религиозные переводы на мерянский язык, использовавшиеся в миссионерских целях. Серьёзных научных свидетельств, что такие письменные памятники действительно существовали когда-то, также нет. Язык вымер и бесследно исчез.

Произошла ли ассимиляция, вытеснение и миграция, неспровоцированное вымирание или истребление меря кривичами? Свидетельства об организованной, массовой вооружённой борьбе между местным населением и пришельцами отсутствуют. Археологические раскопки во многих местах показывают сосуществование в один и тот же период славянской и финно-угорской культур в одних и тех же поселениях тех веков. Имеет право на существование гипотеза о полном переселении меря в другие регионы нынешней Российской Федерации, например, в Марий Эл, Татарстан с их последующей ассимиляцией марийцами, татарами, другими народами. Возможны гипотезы о постепенном неспровоцированном вымирании мерян без смешения со славянами, когда они оказались в окружении непривычного для себя образа жизни либо вследствие принесённых славянами инфекций и так далее. Основной версией историки принимают сейчас ту, что меря были ассимилированы кривичами и влились затем в русский народ.

Русский (великорусский) народ, восточнославянский в своей основе, сложившийся в значительной степени, в основном из потомков славянских племён, ранее входивших в состав Киевской Руси, включил в себя в разные периоды своего существования и во время формирования определённое число ассимилированных народов. Есть веские основания полагать, что финно-угорский народ меря (меряне) также был ассимилирован русскими. Таким образом, некоторая часть предков современных русских, проживающих в Ярославской, Костромской, Вологодской, Тверской, Ивановской, Московской областях, были мерянами. Гипотеза строится на данных археологии, генетики и летописных источниках, хотя достоверно доказать данное утверждение теперь практически невозможно, так как накопленная фактическая информация фрагментарна, отрывочна. Очевидно, что ассимиляция, если она и имела место, произошла уже очень давно, как минимум, в допетровский период, скорее всего, до XIV века, так как позднейшие источники ничего не сообщают об иных народах в регионе.

Представляется убедительным, что если процесс ассимиляции был, пришлые славяне на тот момент численно превосходили местных мерян, а не наоборот. Этнический состав бывшей земли меря сейчас - подавляющее преобладание русских. Ныне "чистокровных" меря не существует и не может существовать. Лиц, которые могли бы доказательно утверждать, что они потомки меря от смешанных браков, естественно, тоже нет. Более того, население указанного региона (Ярославская, Костромская, Ивановская области и окружающие их прилежащие части соседних областей) не сохранило в своей исторической памяти процесс ассимиляции и встречи славян с мерянами. Русские, проживающие там сейчас, в подавляющем большинстве своём даже не знают о существовании данного древнего народа.

На западе Ярославской области существует территория Кацкий стан, тщательно описанная местным краеведом школьным учителем С.Н. Темняткиным. Кацкий Стан - неофициальное название группы деревень Мышкинского, Угличского и Некоузского районов, расположенных на реке Катка с центром в селе Мартыново Мышкинского района в 30 километрах от города Мышкина (когда-то единая волость). Темняткин также описал местный «кацкий» говор русского языка. Киевский лингвист О.Б. Ткаченко, выпустивший ряд работ, в которых он пытался реконструировать некоторые особенности исчезнувшего языка, выдвигает гипотезу, что кацкий говор сложился под влиянием местного финно-угорского субстрата, также несёт в себе несколько слов, происходящих из мерянского языка. Работы О.Б. Ткаченко вызвали дискуссию в профессиональной среде, как благожелательные отклики за смелый замысел, так и резкое неприятие. Оппоненты Ткаченко указывают на крайнюю затруднительность каких-либо реконструкций, учитывая почти полное отсутствие фактического материала и оттого безнадёжность поставленной задачи, умозрительность и шаткость всех теоретических построений.

История

Меря впервые упомянута в VI веке готским летописцем Иорданом под названием мерен, позже о мере повествовали и русские хроники. В летописи «Повесть временных лет» меря расположена в районе озёр Неро («Ростовское озеро») и Плещеево («Клещина»). По предположению А. Е. Леонтьева, в VI веке мерянские племена переместились из района средней Оки (культура рязано-окских могильников) на север.

По данным «Повести временных лет» в 859 году варяги обложили данью меря. В начале X века она принимала участие в военных походах Олега, в том числе на Киев. Последнее упоминание меря сделано в 907 году в составе его войска, идущего на Царьград.

Начало слияния с восточными славянами относится к IX—XI вв. Территория стала основой Владимиро-Суздальского княжества.

Одним из первых археологов, исследовавших мерянские и славяно-мерянские памятники в середине XIX века, был граф Уваров. Раскопав значительное количество славянских курганов, содержавших небольшое количество мерянских украшений, он приписал их мерянам. При раскопках вокруг озера Неро были обнаружены Сарское городище (племенной центр мери) и 19 селищ, принадлежавших мере. Указанные поселения располагались на склонах возвышенностей коренного берега озера, занимая берега ручьёв и рек Сара, Устье, Которосль в пределах досягаемости друг от друга. Другое гнездо мерянских селищ расположено вокруг озера Плещеево. Одно из селищ расположено около озера Савельево (южнее Плещеева озера на 40 километров). С меньшей плотностью памятники мери расположены по течению реки Нерли Клязьминской, в окрестностях Ярославля и в Костромской области вплоть до Галича Мерьского.

Наиболее близкими мере по происхождению являются мари, затем мурома и мордва, в меньшей степени — весь. Эта группа племён, включавшая в себя в том числе и население, оставившее памятники типа Безводнинского могильника, сформировалась во второй пол. I тысячелетия н. э. в результате движения финно-угров из верховий Оки вниз по течению, вплоть до левобережья Волги.

Ряд учёных (Т. С. Семёнов, С. К. Кузнецов, Д. А. Корсаков) отождествляют мерю с мари. Луговые марийцы воспринимают слово меря как русифицированное самоназвание западной ветви мари — Мäрӹ, которое до сих пор в употреблении мари Поветлужья и междуречья Ветлуги и Унжи. костромские мари и сейчас называют себя словом мерен. История о Казанском царстве упоминает черемис как коренных жителей Ростова, не пожелавших креститься и поэтому покинувших город.

Другие учёные (П. Д. Шестаков, А. К. Матвеев) не отождествляют мерю с мари, но считают марийцев наиболее близким к мере финно-угорским народом. В то же время Матвеев признаёт, что «несмотря на многочисленные попытки отделить этнонимы меря и мари друг от друга, есть все же намного больше оснований видеть в них фонетические варианты одного слова…»

Культура
Племя говорило на мерянском языке, родственном языкам соседних поволжских финно-угорских племён, преимущественно марийскому.

Меряне были носителями древней и развитой культуры, что подтверждается многочисленными археологическими раскопками. Существуют предположения, что племя меря являлось наследником дьяковской культуры.

Основа хозяйства мери — пашенное земледелие. Среди занятий мери можно выделить также скотоводство, огородничество, охотничий и рыболовный промысел. Среди ремёсел были наиболее развиты: кузнечное, бронзолитейное и косторезное.

По мере распространения славян на северо-восток (начиная с IX века на территорию мери), меря оказалась в их сфере влияния и ко второй половине XI в. была ассимилирована. Однако в культуре людей, проживающих на бывших мерянских землях, остались проявления её культуры, в том числе святые камни и рощи, а также некоторые местные традиционные праздники.

Топонимы
В популярной литературе бытует мнение, что имя меря (иногда произносившееся и как неря) сохранилось до наших дней в некоторых топонимах, например озеро Неро близ Ростова, две реки Нерль, река Нерская в Московской области или озеро Нерское в Солнечногорском районе Московской области. Существует также множество деревень под названием Неря. В древнем Новгороде, был Неревский конец, наряду со Славенским (от словене). Хотя по мнению лингвистов и историков, корень нер- не имеет никакого отношения к этнониму меря.

Этноопределяющими для мери являются топонимы, содержащие формант [-бол] [-скол], такие как Шурскол, Пужбол (Пушбол), Большая Брембола, Малая Брембола, Яхробол, Искробол, Шачебол, Пачеболка (Пачебол), Ракоболь (Ракобол), Ружбол, Деболовское (Дебол), Толгоболь (Толгобол), Шабол(-овка). Мерянское происхождение у названий рек Сара, Векса, селения Сулость и в названиях ряда других населённых пунктов Ярославской и соседних с ней областей.

Мерянская топонимика расшифровывается на базе марийского языка и других родственных финно-угорских языков.
(Wiki)